Serge Bazilic - хроники пикирующего эпикурейца

Волны в бухте Портофино бьют о скалы и качают парусные яхты. Белые мачты пытаются процарапать свои каракули на лиловых низких грозовых тучах. Я спускаюсь по мраморным ступеням под налетающими порывами ветра. Тонкие эспадрильи касаются старого пожелтевшего мрамора. Полы рубашки подхватывает ветер, льняные белые брюки полощутся на ветру, как сигнальные флажки. Этот момент - настолько же прекрасный, настолько и бесполезный -  невозможно ни удержать ни запомнить. Да, это было со мной. Такое было со мной точно. Но когда - в какое лето, в какой месяц, Портофино это было или, скажем, Амальфи? Сколько раз я это чувствовал? Сколько раз я это чувствовал и вспоминал в этот момент, что уже ощущал это прежде? Ответить невозможно. В топку нашей жизненной силы - пресловутой витальности - заброшены какие-то горсти счастья. И горсти тревоги. И много чего ещё. Выживешь на этом топливе? Дотянешь до берега Леты? А дальше, дальше тебя подбросят и так. Но пусть, всё же, это будет Портофино. С терра

Если честно, я думаю, мало, что в мире есть настолько же крутого, как быть топовым джазовым музыкантом. Это вам не надувная лобода с раскладным газмановым и не Дмитрий Логвин с "ум-ца-ум-ца"-квинтетом. Это не поющие ноги, которые моментально заменят те, что длиннее, стоит только отвернуться. Если ты топовый джазовый музыкант, да ты просто чёртов Зевс-громовержец. Ты из своей вечности, из своего запределья спускаешься на землю и для тебя на ней всё самое лучшее и горькое - ровно в той смеси, в какой ты захочешь сам. А если ты вдруг уйдёшь - да не то, что из жизни, а хотя бы за кулисы - на твоём месте образуется воронка размером с ДнепроГЭС, в которую затягивает сердца, галактики и времена. Если ты топовый джазовый музыкант, тебе очень хорошо платят. Но ты не продаёшь душу. Тебе платят за её блеск и красоту. Это редчайшая на земле участь. Ради того, чтобы не продаваться, а превращать воду в вино, а каждую ноту в золото, ты вкалываешь десятилетиями. Но даже при этом до цел

Джекки Террассон Джекки Террассон - умный тонкий пианист. В его музыке множество культурных наслоений. По моим наблюдениям, большинство белых джазовых пианистов имеют надёжный фундамент европейской академической музыки. Но в импровизациях Террассона слышна не только Венская классика и французский экспрессионизм. Они напитаны также эстрадой семидесятых-восьмидесятых - тем, что составляет наш музыкальный генезис. Такая многослойность является базой уникального стиля пианиста. Терассон - один из редких музыкантов, умеющий погрузить слушателя в своё пространство, открывающий новые смыслы. Ди Ди Бриджуотер Ди Ди Бриджуотер ожидаемо накрыла как цунами и стёрла бы с лица земли целый город, если бы захотела. Высшего уровня шоу в исполнении одной из лучших в мире вокалисток. Ди Ди - мегапрофи, даже в момент, когда просто нужно заменить севший радиомикрофон. Впервые услышал прекрасный термин Entertainer, который не имеет адекватного русского перевода, и означает, что челов

Новый роман Уэльбека ещё до выхода русского перевода приобрёл дополнительную актуальность после истории с “Шарли Эбдо” и терактами в Париже. От писателя-нонкорформиста ждали нового осмысления проблемы мусульман в Европе - без оглядки на политкорректность. Базовый сюжет был известен задолго до выхода книги. Во Франции в результате выборов к власти приходят нерадикальные исламисты и делают Сорбонну исламским университетом. Вполне доброжелательные, культурные люди, однако, живущие по законам шариата, они увольняют всех женщин-преподавателей, для мужчин-преподавателей при приёме на работу обязательным условием становится принятие ислама. Преподавателям при этом создают роскошные финансовые условия и даже подбирают по две-три юные жены, которые счастливы связать жизнь с состоятельным уважаемым мужчиной. Основная мысль романа, что ислам даёт очень простые ответы на многие вопросы и тупики, в которые зашла европейская цивилизация. Индивидуализм, одиночество, стрессы тонут в витальности

В вымерзшем захолустном храме где-нибудь в графстве Кент или Саффолк тощий, истёртый жизнью органист дышит на ладони, чтобы согреть пальцы. Знает ли он, что останется только “неизвестным английским композитором”. Знает ли, что всё же, ещё через много лет его музыка будет оживлять огромный блестящий орган собора куда большего, чем тот, в котором он сейчас. Или ему не до того? Не до этого знания. Но он чувствует спиной ветер, который будет шелестеть в кронах трехсотлетних дубов на церковном кладбище, укутанном влажным мехом мха, когда его музыку будут исполнять в тысячах километров отсюда. А потом был Бах. Дрожь под рёбрами Лешека Дезидерия Городецкого. Тело его - этот прекрасный собор, кровь его - эта музыка. Органный Бах собирает в фокус всё творчество вселенского гения. Это больше, чем вся остальная музыка. Это абсолютные торжество и мощь его полифонии.  И даже оркестровые вещи звучат не так богато  и всеобъемлюще. Орган возвращает ко времени, когда ещё не было звукозаписи,

" Мы считаем что модным является то, что лежит в поле твоей гармонии с собой,"  - пишут дизайнеры бренда 2L Factura.  Если в календаре пятница совпадает с 13-м числом, самое время применять светлую уютную магию. Не обязательно получать чёрный пояс по датскому "хюгге", чтобы уметь создавать вокруг себя радость и праздник. А самое действенное волшебство - если женщина дарит тебе в этот день своё тепло. Украинский бренд 2L Factura - это даже две прекрасных женщины, которые в дарении тепла и гармонии увидели своё призвание и реализацию. Чтобы вещи несли настоящую радость, в них должно быть вложено максимальное количество творческой энергии.   Именно поэтому столько счастья дарит нам дизайнерская одежда. Созданное с любовью, передаёт любовь новому владельцу. И вот я получаю на Новой почте небольшую бандероль, заказываю кофе, чтобы выпить его за столиком посреди тенистого старого парка. И медленно с предвкушением вскрываю  стильную упаковку. Внимание к к

Времени в детстве не существует - есть игра во время. Движущиеся фигурки сказочных часов на кукольном театре или на Староместской Ратуше. Балерина, кружащаяся на заводной шкатулке. Карманные часы безумного Шляпника. И часы родителей - приложи их к уху, малыш. Потом во времени появляется что-то таинственное и пугающее. Путешествия в будущее. Воронка, которая затягивает. Космос, движение планет. Обороты Земли вокруг Солнца. Что-то, что невозможно себе представить, от чего кружится голова. Потом время любви - молниеносность вечности и бесконечность мига. Потом внутреннее время неизбежного спада. Потеря яркости, но взамен, если повезёт, обретение глубины. А, впрочем, всё это только утешение. Взамен - ничего. Забравшись на самую верхнюю точку, время начинает катиться по западному склону, и какие бы ухабы ни строили мы ему, разгоняется всё быстрее. Это чудо точной механики, сказочные колокольчики детства, волшебство и любовь, грусть и утраты - всё сходится для меня в фокус, преломля